Это рассказ, который я написал в 2008-ом году. Меня вдохновил первый декабрьский снег. Я долго думал, публиковать его или нет, периодически редактируя слова или строки, но понял, что если буду гнаться за идеалом, то мой рассказ так и не увидит свет. Поэтому оставляю его таким, как есть. Пришла пора двигаться дальше.
– Не каждому дано познать душу севера. Не потому, что он опасен, или суров, а потому, что у каждого – свое предназначение. Я знаю, каждый имеет свою судьбу, и то, что предначертано – всегда сбывается. – Я покачал головой. Чашка чая молча дымилась передо мной, клубы пара поднимались в воздух и таяли где-то на чердаке. За окном выла вьюга.
– Именно поэтому я и иду туда, Сид.
Индеец вздохнул, но отговаривать меня больше не стал.
Вечер выдался тихим.
Я знал, что это был именно вечер, потому что у меня были часы.
Мы давно не видели солнца, и временами казалось, что тьма, опустившаяся на эти края, вряд ли покинет их вновь. Впрочем, она и не собиралась.
Я лежал и смотрел, как искрятся снежинки, вздрагивая на усталых угольках догорающего костра. Изредка задувал ветер, и тогда снежинки, словно в сладостной дреме, тихо шуршали по белому одеялу, укутывая север, прокрадываясь вдоль острых скал и подсвеченных тусклым светом льдин. Снег шел уже третьи сутки, и идти с каждым днем становилось все трудней. Я перевернулся на спину и уставился в небо. В местах, где не было туч – полыхали звезды. Медленно вращаясь надо мной, совершая круг за кругом, они отплясывали свой вечный хоровод. И это было все, что я видел в эти последние два месяца. За полярным кругом всегда так – либо ты не спишь, наблюдая никогда не меркнущее солнце, либо не спишь, молча глядя на звезды. Я лежал, и слушал. В ответ раздавалась тишина. Откуда-то сверху, из глубины неба, снежинки медленно падали мне в лицо. Чихнув, я поежился и скрылся в пучинах спального мешка.
Несколько недель спустя мы все еще были в пути. Пополняя провизию в небольших поселениях, которые по мере нашего продвижения встречались все реже, мы углублялись в снежные края. Становилось холоднее, и иногда начинало казаться, что стужа сковала льдом не только все вокруг, но и наши страхи, желания и надежды. Пустота брала в свой белый плен все, что могло жить, и не оставляла взамен ничего. Когда мы последний раз были в теплой хижине, мой проводник посмотрел на меня и предупредил, что дальше идти уже опасно.
– Переходы становятся слишком длинными, и их пройдет лишь тот, чья воля обжигает сильнее, чем самый лютый холод. – Зная, что он проходил эти места, и не раз, я невольно проникся уважением к этому пожилому индейцу. К тому же, он был единственным человеком, кто прошел здесь однажды в одиночку.
Два дня спустя мы остановились на ночлег в ледяной пустыне. Костер развести было нечем, и я молча уставился на огонек шипящего примуса. Выпив горячей воды, я укутался в спальник и приготовился провести еще одну голодную ночь – ели мы только тогда, когда удавалось развести полноценный огонь. Неожиданно услышав скрип шагов, я обернулся. Проводник и его помощник напряженно вглядывались в темноту. Мысленно поругав себя за то, что оставил карабин в санях, я встал и отправился за ним. Сид покачал головой, давая понять, что опасности нет, но я решил, что с карабином будет спокойнее. В эту ночь я долго не мог уснуть. Холод тянул ко мне свои руки, и я чувствовал, что осталось совсем недолго, когда одежда и постель перестанут меня согревать. Запутавшись в тревожных мыслях, я уснул. Мне приснился снег.
Я открыл глаза. Молодой индеец, осторожно ступая, стараясь не издать лишнего звука, запрягал сани. Я молча уставился на него, но неожиданно наткнулся на суровый взгляд проводника. Он подал мне знак. Я не понял, в чем дело, но сделал, что было велено – закрыл глаза и затаился, будто сплю. Каждую секунду нарастало напряжение. Я чувствовал, что нахожусь в опасности, но не знал, что предпринять. Хотелось окликнуть индейца, но та осторожность, с которой проводник подал мне знак, заставила меня лежать тише воды ниже травы. Неожиданно послышался шелестящий свист, который издают скользящие по снегу полозья. Я открыл глаза и увидел, как Сид поднялся на одно колено и выстрелил. Вскочив, я схватился за ружье, но он молча посмотрел на меня и поднял руку, показывая, чтобы я успокоился.
– Он хотел сбежать. И оставить нас здесь. – Мои глаза расширились от изумления, и он ответил раньше, чем я успел спросить.
– Он видел всадника.
Я молча опустился на свою постель. Мысли ускорили свой бег, и все, что мне оставалось делать, это просто за ними смотреть. Хижина, очаг… слова проводника… и всадник из льда. Такие истории рассказывают в местах, далеких от настоящей зимы. Там, где есть тепло и свет. Где с легкостью верится, что это лишь еще одна из историй севера, придуманная для забавы, в которой нет ни капли истины. Но там, где в полярной мгле, заметенные вьюгой, мерзнут одинокие лачуги, окруженные на много миль вокруг непроходимой пеленой, о таких историях хмуро умалчивают. Потому что рано или поздно сказка оборачивается явью. А конец у таких историй всегда один.
– Мы пойдем дальше, – твердо сказал я. Сид молча кивнул в ответ и стал собирать вещи. Пытаться уснуть было бы немыслимо. Увидевшего всадника всегда ждет верная смерть. Все просто и ясно.
– А ты видел всадника? – Спросил я. Индеец в ответ только покачал головой. Я погрузил вещи в сани и мы пошли дальше.
Почти к обеду следующего дня мы вышли к ущелью. Темные стены льда уходили вглубь каньона. Здесь было так холодно, что казалось, само время застыло и прекратило свой бег. Я посмотрел на Сида. Он кивнул. И дальше я пошел один. Задул ветерок, и клубы снежной пыли, взметнувшись, окутали меня и повлекли за собой. Но во мне не было страха, ведь я возвращался домой. Не спеша, шаг за шагом, я продвигался все дальше и вскоре совсем растворился во тьме. Пожилой индеец стоял и смотрел туда, где только что были мои следы. Не в силах оторвать взгляд от ледяной бездны, он стоял и смотрел, как холод сгущался, принимая знакомые очертания.
С неземной грацией, сверкая в свете звезд, из ущелья вышел всадник.
Ледяные копыта легко ступали по снегу. Всадник подъехал к Сиду и замер.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Я знал, что это был ты, – тихо сказал Сид. Казалось, его мудрые глаза излучают мягкий свет.
– Просто пришло твое время. А я не хотел, чтобы ты ушел… так, как все.
– Я знаю, – прошептал он.
– Не каждому дано познать душу севера. Не потому, что он опасен, или суров, а потому, что у каждого – свое предназначение. Но познать можно… если по-настоящему любить. И то, что предначертано – всегда сбывается. – Сид улыбнулся мне в ответ.
Ветер уносил слова и взгляды. Те, кто нас когда-то помнил, никогда больше не видели ни ледяного всадника, ни Сида. Но люди говорят, что временами, в далекие северные поселения приходит проводник. Ему выпадают самые тяжелые маршруты, но он никогда не теряет тропу и выводит людей туда, куда им нужно. И когда в трудный час ледяную мглу неба пронизывает северное сияние, он может остановиться, и сказать, что это Душа Севера освещает дорогу тем, кто избрал свой путь.
Декабрь, 2008.
